Неточные совпадения
Красавина. Ехала селами, городами, темными
лесами, частыми кустами, быстрыми реками, крутыми берегами; горлышко пересохло,
язык призамялся.
Бедная рассказывала иногда с каким-то ужасом и качая головой, как она прожила тогда целые полгода, одна-одинешенька, с маленькой дочерью, не зная
языка, точно в
лесу, а под конец и без денег.
Утро. Солнце блещет, и все блещет с ним. Какие картины вокруг! Какая жизнь, суматоха, шум! Что за лица! Какие
языки! Кругом нас острова, все в зелени; прямо, за
лесом мачт, на возвышенностях, видны городские здания.
Но их мало, жизни нет, и пустота везде. Мимо фрегата редко и робко скользят в байдарках полудикие туземцы. Только Афонька, доходивший в своих охотничьих подвигах, через
леса и реки, и до китайских, и до наших границ и говорящий понемногу на всех
языках, больше смесью всех, между прочим и наречиями диких, не робея, идет к нам и всегда норовит прийти к тому времени, когда команде раздают вино. Кто-нибудь поднесет и ему: он выпьет и не благодарит выпивши, не скажет ни слова, оборотится и уйдет.
Луна плыла среди небес
Без блеска, без лучей,
Налево был угрюмый
лес,
Направо — Енисей.
Темно! Навстречу ни души,
Ямщик на козлах спал,
Голодный волк в лесной глуши
Пронзительно стонал,
Да ветер бился и ревел,
Играя на реке,
Да инородец где-то пел
На странном
языке.
Суровым пафосом звучал
Неведомый
языкИ пуще сердце надрывал,
Как в бурю чайки крик…
Вы видите бегущего по
лесу волка: пасть его открыта,
язык высунут, глаза мутны; он рвет землю когтями, бросается на своих собратов, грызет их…
Снова вспыхнул огонь, но уже сильнее, ярче, вновь метнулись тени к
лесу, снова отхлынули к огню и задрожали вокруг костра, в безмолвной, враждебной пляске. В огне трещали и ныли сырые сучья. Шепталась, шелестела листва деревьев, встревоженная волной нагретого воздуха. Веселые, живые
языки пламени играли, обнимаясь, желтые и красные, вздымались кверху, сея искры, летел горящий лист, а звезды в небе улыбались искрам, маня к себе.
Темною ратью двигается
лес навстречу нам. Крылатые ели — как большие птицы; березы — точно девушки. Кислый запах болота течет по полю. Рядом со мною идет собака, высунув розовый
язык, останавливается и, принюхавшись, недоуменно качает лисьей головой.
Около Дмитровки приятели расстались, и Ярцев поехал дальше к себе на Никитскую. Он дремал, покачивался и все думал о пьесе. Вдруг он вообразил страшный шум, лязганье, крики на каком-то непонятном, точно бы калмыцком
языке; и какая-то деревня, вся охваченная пламенем, и соседние
леса, покрытые инеем и нежно-розовые от пожара, видны далеко кругом и так ясно, что можно различить каждую елочку; какие-то дикие люди, конные и пешие, носятся по деревне, их лошади и они сами так же багровы, как зарево на небе.
— Я лучше к тебе приду с тетрадкой… А то у меня всё длинные… и пора мне идти! Потом — плохо я помню… Всё концы да начала вертятся на
языке… Вот, есть такие стихи — будто я иду по
лесу ночью и заплутался, устал… ну, — страшно… один я… ну, вот, я ищу выхода и жалуюсь...
В купце было что-то строгое и верное, а все остальные стоят, как пни в
лесу, и, толкая его, Илью, болтают гнусными
языками злорадные слова.
Пришли сплавщики с других барок, и я отправился на берег. Везде слышался говор, смех; где-то пиликала разбитая гармоника. Река глухо шумела; в
лесу было темно, как в могиле, только время от времени вырывались из темноты красные
языки горевших костров. Иногда такой костер вспыхивал высоким столбом, освещая на мгновение темные человеческие фигуры, прорезные силуэты нескольких елей, и опять все тонуло в окружающей темноте.
С тех пор все переменилось: науки никто не гонит, общественное сознание доросло до уважения к науке, до желания ее, и справедливо стало протестовать против монополии ученых; но ревнивая каста хочет удержать свет за собою, окружает науку
лесом схоластики, варварской терминологии, тяжелым и отталкивающим
языком.
Она намеренно говорит
языком неудобопонятным, чтоб за
лесом схоластики скрыть сухость основных мыслей — elle n'a pas d'entrailles [у нее нет души (франц.).]».
Сганарель его моментально узнал, дохнул на него своей горячей пастью, хотел лизнуть
языком, но вдруг с другой стороны, от Флегонта, крякнул выстрел, и… медведь убежал в
лес, а Храпошка… упал без чувств.
Был уже весенний месяц март, но по ночам деревья трещали от холода, как в декабре, и едва высунешь
язык, как его начинало сильно щипать. Волчиха была слабого здоровья, мнительная; она вздрагивала от малейшего шума и все думала о том, как бы дома без нее кто не обидел волчат. Запах человеческих и лошадиных следов, пни, сложенные дрова и темная унавоженная дорога пугали ее; ей казалось, будто за деревьями в потемках стоят люди и где-то за
лесом воют собаки.
Как-то мужики, и Родион в их числе, ходили в свой
лес делить покос, и, когда возвращались домой, им встретился инженер. Он был в красной кумачовой рубахе и в высоких сапогах; за ним следом, высунув длинный
язык, шла легавая собака.
Он поймает в
лесу корову, намажет ей
язык мылом, та и ну метаться, как благая: прибежит на двор,
язык шероховатый, слюны много, валом-валит пена.
Языком чуть ворочает, а попу каждый год кается, что давным-давненько, во дни младые, в годы золотые, когда щеки были áлы, а очи звездисты, пошла она в
лес по грибочки да нашла девичью беду непоправную…
Надвинулись сумерки, наступает Иванова ночь… Рыбаки сказывают, что в ту ночь вода подергивается серебристым блеском, а бывалые люди говорят, что в
лесах тогда деревья с места на место переходят и шумом ветвей меж собою беседы ведут… Сорви в ту ночь огненный цвет папоротника, поймешь
язык всякого дерева и всякой травы, понятны станут тебе разговоры зверей и речи домашних животных… Тот «цвет-огонь» — дар Ярилы… То — «царь-огонь»!..
— Ваше степенство! — крикнул со своих дровешек дядя Онуфрий. — Уж ты сделай милость — язык-то укороти да и другим закажи… В
лесах не след его поминать.
Работники встали неохотно и вместе со Стуколовым и самим Патапом Максимычем навалили громадные костры. Огонь стал было слабее, но вот заиграли пламенные
языки на хвое, и зарево разлилось по
лесу пуще прежнего.
И
языками неземными,
Волнуя реки и
леса,
В ночи не совещалась с ними
В беседе дружеской гроза!
Издревле та сторона была крыта
лесами дремучими, сидели в них мордва, черемиса, булгары, буртасы и другие язы́ки чужеродные; лет за пятьсот и поболе того русские люди стали селиться в той стороне. Константин Васильевич, великий князь Суздальский, в половине XIV века перенес свой стол из Суздаля в Нижний Новгород, назвал из чужих княжений русских людей и расселил их по Волге, по Оке и по Кудьме. Так летопись говорит, а народные преданья вот что сказывают...
Орочи испугались и убежали в
лес и тогда только вернулись назад, когда убедились, что это не выходцы с того света, а люди такие же, как и они, но только из другой земли и говорящие на неизвестном
языке.
Все пространство между реками Хуту, Тумнином и Копи заполнено базальтом. Этот лавовый поток двигался с запада к востоку и вклинился в море длинными
языками, благодаря чему здесь образовалось много полуостровов, бухт и заливов. Императорская гавань представляла собой глубокий провал. Берега ее тоже слагаются из базальтов.
Лес, состоящий из лиственицы, аянской ели и белокорой пихты, густо покрывает все мысы и по распадкам спускается до самого моря.
Начинало светать, но буря не унималась. Ветер с воем носился по
лесу, поднимая с земли целые облака снежной пыли. Они зарождались вихрями, потом превращались в длинные белые
языки, которые вдруг внезапно припадали к земле и тотчас вновь появлялись где-нибудь в стороне в виде мечущихся туманных привидений.
— Люблю эти звуки, — тихо молвил Евангел, — и ухожу часто сюда послушать их; а на полях и у
лесов, на опушках, они еще чище. Где дальше человеческая злоба, там этот
язык сейчас и звучнее.
Туман редел в голове. Непонятно было, откуда слабость в теле, откуда хлопанье пастушьего кнута по
лесу. И вдруг все вспомнилось. Вспомнился взблеск выстрела перед усатым, широким лицом, животно-оскаленные желтые зубы — Горелова? или лошади с прикушенным
языком? Но сразу же потом радостный свист пуль, упоение бега меж кустов, гребень горы и скачущие всадники… И такой позорный конец всего!
Лесные пожары на горах продолжаются, являя собою грандиозное зрелище — огромные участки
леса в огненных
языках пожирающего пламени.
Это были два, прятавшиеся в
лесу, француза. Хрипло говоря что-то на непонятном солдатам
языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом в офицерской шляпе и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что-то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.